22 июля 1935
А я-то думал, дорогой Владимир Васильевич, что Вы с арфой в руках скитаетесь между скал и озер, и на каждой скале Вальтер Скотт, а в каждом озере - семейство ихтиозавров! А Вы, оказывается, в центре культуры и прогресса. Хорошо еще, что сидите в оазисе! Не выходите из него. - Ваше письмо меня очень тронуло - кроме Вас, никто обо мне не вспомнил. Вы, впрочем, неверно себе представляете мое времяпровождение. Я не сижу в "Мюрате" 1 - ни в подвале, ни наверху. Я уже четверо суток просто не выхожу из дому, и оброс бородой, и не вижу никого, кроме Ольги Борисовны (коея Вам кланяется). Делается это ради экономии, которая будет длиться очень долго 2 . (О причинах расскажу при свидании.) Следственно, ехать я никуда не могу. Мы вдвоем тратим в день 25 франков, включая папиросы и прочее. Таких пансионов в природе нет. Настроение у меня плохое. Руки болят, и фурункулез появился. Всего хорошего.
В. Х.
Комментарии
102. В. В. Вейдле . - АБ. Ф. Вейдле. Публ. впервые.
1 "Мюрат"
2 Безденежье постоянно мучило Ходасевича в эмиграции. См. отчаянное письмо к секретарю Союза писателей и журналистов В. Ф. Зеелеру от 14 апреля 1930 г. о невозможности вернуть ссуду: "Обстоятельства мои исключительно тяжелы. Я не получал и не получаю никаких субсидий от иностранных правительств. В пользу мою ни разу не было устроено ни одно из развлечений, устройством которых общество поддерживает писателей гораздо более обеспеченных, чем я, и гораздо менее работающих. <...> Но мне надо сию минуту садиться за очередную статью - о медленном самоубийстве Поплавского и, быть может, о том, что самоубийство есть последнее прибежище пишущих писателей, т.е. живущих работой, а не рекламой"