Письмо Ходасевича Б. А. Диатроптову. 18 июля 1916 г.

я был очень рад получить запоздалое Ваше послание. Еще более обрадовало меня то, что напасти Ваши, о которых я был весьма наслышан, приходят к благополучному концу.

Я живу благополучно и (тайна государственная даже от друзей!) пока бескорсетно. Почему - скучно рассказывать. Ем, пью и сплю. Больше ничего, если не считать занятий славою. В такой мере я еще никогда не был знаменит. О моих приездах и отъездах сообщают в симферопольской газете (они обслуживают и Феодосию). Девушки ко мне льнут. Мальчишки показывают на меня пальцами. Куплетец про меня звучит у меня за спиной, куда бы я ни пошел. 10-го я читал здесь в концерте. Сегодня это письмо опущу в Феодосии, ибо в 5 часов за мной приедет автомобиль (моторную лодку я отослал обратно). Буду читать в концерте феодосийском ¹ . Его устраивает здешнее военное и гражданское начальство. А 24-го учащиеся девушки умоляют читать в их пользу. Я становлюсь похож на Плевицкую ² .

Все это не совсем ни к чему: я сделал несколько знакомств, которые могут оказаться чрезвычайно полезными, если только феодосийцы - не коварные обманщики.

Мои ближайшие друзья: 1) начальник Феодосийского порта - Шурик ³ ; 2) Кедров, профессор Петербургской консерватории, - глуп как сивый мерин; 3) один военный врач здешний, очень милый и обязательный человек; 4) Дейша-Сионицкая (пусть Александра Ионовна хрустит от зависти!) - старая идиотка ⁴ ; 5) шестнадцать сладострастных вдов призывного возраста. Все - ученицы Дейши; 6) мировой судья феодосийский, прямой потомок Перикла, поэт, коллекционер, дурак круглый. Враг личный Вашего врага Ал. Толстого: тот его "описал" со всеми потрохами ⁵ ; 7) Макс Волошин, мистический гурман; 8) его мать, умная старуха и хорошая ⁶ . Пальца в рот не клади; 9) Мандельштам ⁷ . Осточертел. Пыжится. Выкурил все мои папиросы. Ущемлен и уязвлен. Посмешище всекоктебельское; 10) Львова ⁸ , композиторша, бельфамша, дочь "Боже, царя храни" ⁹ . Собирается делать из меня романсы. Я отвиливаю; 11) барон Кусов. Кавалерист. Ранен. Блистателен. Юн. Вся карьера впереди. Поит меня шоколадом. Самая что ни на есть лейб-гвардия. Свой человек там, куда меня еще не приглашали.

Но все-таки Крым - дрянь порядочная. Это мое последнее слово. Со временем мы с Вами махнем на Сицилию.

Пишите, пожалуйста, о себе. Поклонитесь Александре Ионовне. Пусть она непременно напишет мне.

Целую Вас нежно.

P.S. Спросите у А. И., почему мамочка до сих пор не прислала мне новую шляпу? ¹⁰

Что Мура? Не изменяет ли мне? Полнеет ли?

Я не сомневаюсь, что Вас отсрочат, - а все-таки пишите, как дела.

Спасибо. Газету получаю.

Комментарии

19. Б. А. Диатроптову . - НН. 1988. No 3. С. 86 / Публ. Евг. Беня.

Письма Ходасевича к Б. А. Диатроптову выправлены по автографам, сохранившимся в архиве Д. Б. Диатроптова (ныне - РО ГЛМ). В 1979 г. 8 писем напечатаны в лондонском журн. "Slavonic and East European Review" (Vol. 57. No1. January. P. 71-88) no неполным машинописным копиям (РГАЛИ, ИМЛИ), с обстоятельными коммент. Д. Малмстада и Д. Смита.

Хлестакова (см. его открытку Б. Диатроптову от 23 ноября 1920 г.). Не случайно художница Юлия Оболенская, хорошо знавшая Ходасевича, использовала реплики Хлестакова для рисунка-шаржа на Ходасевича.

В письме к Магде Нахман она рассказывала: "Я задумала для него в подарок картинку следующего содержания. Ночь. Interieur: в глубине через проломленную стену видна кухня. Окно замерзло, на водопроводе сосульки, под окном лужи. Видно, как спит под шубами кухарка. Перед стеной с проломом - письменный стол. Висит электрическая лампа и не горит, а светит огарок в бутылочке. За столом с одной стороны сидит Владислав в шубе, шапке, валенках, унылый, кислый. С другой стороны - Пушкин, закутанный в тот плед, что Кипренский изобразил на его плече. Он - ясный, немного удивленный и очень деликатный.

Ходасевич (из "Ревизора"): "Ну что, брат Пушкин?"

Пушкин: "Да так, брат... Так как-то все..."" (9 февраля 1920 г. - РГАЛИ. Ф. 2080. Оп. 1. Ед. хр. 7).

¹ Ср. описание концертов в письме Ю. Оболенской к М. Нахман: "После отъезда обормотов в Коктебеле сменилось несколько жизней. Одна - период трех поэтов и концертов... <...> Везли нас в Феодосию на катерах, автомобилях, а нам с М. Ал. и Мандельштамом достался автобус, где мы на имперьялах тряслись в обществе урядника, сгибая головы под телеграфной проволокой.

<...> Мандельштама действительно освистали - 3 раза повторял одно место под хохот публики: "я с ними проходил 3 раза то, что им было непонятно", - говорил он.

Макс имел большой успех, а Ходасевичу и Массалитинову, на бис читавшему Пушкина, кричали: "Довольно этих Мандельштамов"" (2 августа 1916 г. - Там же).

² Плевицкая Надежда Васильевна (1884-1940) - популярная исполнительница народных песен и романсов.

³ Шурик - Александр Александрович Новинский - начальник феодосийского порта.

⁴ Дейша-Сионицкая Мария Адриановна - оперная певица, выступавшая на сцене Мариинского и Большого театров. Из года в год воевала она с гостями Волошина, на что они отвечали новыми куплетами импровизированной песенки на популярный мотив "Крокодила". 22 июня 1917 г. Волошин писал Ю. Л. Оболенской: "Это не мешает неистовой Дейше обвинять "обормотов" во всем, что происходит в Коктебеле, и даже собирать подписи среди крестьян и нормальных дачников под постановлением о том, чтобы выселить нас с Пра из Коктебеля на вечные времена. Пожалуйста, не думайте, что я выдумываю. Это все результаты нового куплета в "Крокодиле", который звучит так:

Из Крокодилы с Дейшей,

Не Дейша ль будет злейшей?

Чуть что не так -

Проглотит натощак...

У Дейши руки цепки,

Не взять нам в толк,

Ты бабушка иль волк?"

(ИРЛИ. Ф. 562. Оп. 3. Ед. хр. 84).

⁵ А. Толстой сатирически изобразил П. Н. Лампси - феодосийского судью, внука И. К. Айвазовского - в рассказе "В гавани" (1915).

⁶ Волошина Елена Оттобальдовна (1850-1923) - мать М. А. Волошина. О ней Ходасевич писал с неизменным уважением: "Но кто мне тоже в конце концов нравится - это мать Макса. Умная, строгая и хорошая старуха" (А. И. Ходасевич, 26 июля 1916 г.).

⁷ Ходасевич приехал в Коктебель 6 июня 1916 г., Мандельштам - 7 июня. С первого дня встречи Ходасевич пишет о нем насмешливо-пренебрежительно: "Тут случилась беда: из-за холмика наехали на нас сперва четыре коровы с ужаснейшими рогами, а потом и хуже того: Мандельштам! Я от него, он за мной, я взбежал на скалу в 100 тысяч метров вышиной. Он туда же. Я ринулся в море - но он настиг меня среди волн. Я был вежлив, но чрезвычайно сух. Он живет у Волошина" (А. И. Ходасевич, 7 июня 1916 г.). Тему преследования подхватила уже упоминавшаяся импровизированная песенка:

Оттуда - прямо в "Бубны",

Сидят там люди умны,

Но ей и там

Попался Мандельштам...

(см.: Купченко В. Осип Мандельштам в Киммерии // ВЛ. 1987. No 7. С. 190-191). Мандельштам часто бывал объектом розыгрышей и шуток, но неприятие Ходасевича носило принципиально иной характер, непохожий и на обычное его злоязычие, часто стилизованное. Фигура Мандельштама, его поведение не совпадали с представлениями о поэте, воспитанными символизмом. Мандельштам сам чувствовал это несовпадение и сделал его фактом литературы: "Дурень Мандельштам...", "Щелкунчик, дружок, дурак..." См. его слова, записанные С. Рудаковым: "Я не Хлебников... Я Кюхельбекер - комическая сейчас, а может быть, и всегда фигура. Оценку выковали символисты и формалисты. Моя цена в полушку и у тех и у других" (Четвертые Тыняновские чтения. Рига, 1988. С. 23). Характерно признание Бориса Зайцева в письме к Ю. К. Терапиано, сделанное много позже, 25 июня 1961 г.: "Стихи М<андельштама> в "Возд<ушных> Пут<ях>" некоторые очень пронзительны. Судьба его вызывает глубокое сочувствие и горечь. В самом же облике (для меня) странным образом переплетаются любовь к античному с неким юродством - юродивые не по моей части даже и в православии. Так что у меня к нему отношение двойственное. А по человечеству очень его жалеешь. Съели его, конечно" (Байнеке. Ф. Терапиано). В манере и поведении Ходасевича его современника и сверстника К. Г. Локса поразила, напротив, "важность": "...худенький молодой человек <...> державшийся с какой-то смешной важностью" (Локс К. Повесть об одном десятилетии // Ново-Басманная, 19. С. 467).

⁸ Львова Юлия Федоровна (1873-1950) - музыкант и композитор.

⁹ ...дочь "Боже, царя храни".

¹⁰ Мамочка - мать А. И. Диатроптовой. По воспоминаниям Д. Б. Диатроптова, Александра Ионовна родилась в купеческой семье, у ее матери были фабрика и магазин в Верхних торговых рядах в Москве, и любимой шуткой В. Ходасевича была "Шурочка, возьмите у мамочки тысячу рублей и махнем в Италию" (Диатроптов Д. Б. О моих родителях // НН. 1988. No 3. С. 93).