Москва, 27 апреля 1920
Вы, вероятно, негодуете на меня за молчание и неисполнение поручений. Но я не столь плох, как Вам кажется. Слушайте. Мне не хотелось писать Горькому о Вашем деле: не по лености не хотелось, а по тактическим соображениям. Наконец дождался я его приезда и в первое же свидание сделал то, что мог. Посылаю Вам письмо Горького нижегородским исполкомщикам. Он говорит, что письмо (с которым Ваш батюшка 1 должен сам туда отправиться и переговорить с председателем Исполкома) должно подействовать... Необходимое примечание: в начале горьковского письма сказано: "Прилагая при сем письмо гр. Ал. Садовского". Здесь подразумевается прилагаемая записка Вашего батюшки, которую я показывал Горькому. Пожалуй, будет лучше, если Ваш батюшка перепишет эту записку, оставив в ней все по-прежнему, но смягчив редакцию последней фразы (но сохранив ее смысл).
Согласно Вашему желанию, я совершенно не упоминал Горькому о Вас. Он только спросил сам, идет ли здесь дело о Вашем отце. Я сказал "да" - и ничего больше.
Буду бесконечно рад, если Вам удастся уладить дело. Пожалуйста, известите меня о результатах.
Теперь второе. Никаких книг я Вам не достал. Книжную Лавку писателей (из которой я, впрочем, вышел еще в сентябре), кажется, на днях прихлопнут. Там паника, безумные цены и отсутствие нужных книг. "Логоса" нет, издание Сабашникова рублей по 600 за том и т.д. Однако помню Ваши нужды, и если что подвернется - добуду.
Теперь вот еще что. Думаю, что необходимо Вам стать членом нашего Союза 2 . Это дает кое-какие блага, вроде охраны библиотеки, а может быть, и пайка. На днях все частные книгохранилища, сверх 500 томов, будут изъяты от владельцев во всей России. Члены Союза получат охранные грамоты. Поэтому пришлите-ка заявление по следующей форме.
Прошу принять меня в число членов Союза. Имею такие-то печатные труды. (Перечислите несколько своих книг.) Рекомендуют меня такой-то и такой-то. (Две фамилии, лучше всего из числа следующих: Гершензон, Ходасевич, А. М. Эфрос, Ю. К. Балтрушайтис.) Ваша подпись.
За необходимость "рекомендации" не вздумайте обидеться. Это формальность, необходимая по уставу для всех, кто не состоял в числе членов-учредителей.
Было курьезно, когда мне пришлось "рекомендовать" Горького и Брюсова. Заявление пришлите мне. Я дам его подписать "рекомендателям" и передам куда следует. Настоятельно советую сделать это как можно скорее.
О себе сообщу только то, что лишь 2-3 дня, как встал. Пролежал 7 недель. Был у меня фурункулез: 40 нарывов на всем теле, один за другим 3 . Измучился и оброс бородой, что уморительно. Мои Вам кланяются. Будьте здоровы. Очень по Вас соскучился.
Обнимаю Вас
Владислав Ходасевич.
"Всемирная Литература", Знаменка, М. Знаменский, 8, кв. 10.
Комментарии
30. Б. А. Садовскому. - Письма Садовскому. С. 42-44.
1 Садовский Александр Яковлевич (1850-1926) - отец поэта, краевед, археолог, историк. См. о нем в сб.: Памяти Александра Яковлевича Садовского. Изд. Нижегородской археолого-этнографической комиссии, 1928. В чем заключалась его просьба к Горькому - неизвестно.
2 плана Союза писателей. Хожу на собрания и я, да только все идет вразброд, никак не столкуются" (Гершензон М. О. Письма к брату. М.: Изд-во М. и С. Сабашниковых, 1927. С. 182). В 1920 г. Московский союз перерегистрировался и переименовался во Всероссийский союз писателей. Все писатели, которых Ходасевич предлагает в "поручители" Б. А. Садовскому, были членами-учредителями Союза. Вот почему к одному из них, А. М. Эфросу, обратился Ходасевич в 1927 г. с гневным "Письмом", в котором напоминал, ради чего был Союз создан: "В 1918 г. мы с Вами вместе трудились, основывая Московский Союз писателей, ставший впоследствии всероссийским. Первым его председателем был М. О. Гершензон. Большевики, как Вы помните, в Союз не допускались. Мы открыто им заявляли, что в Союз писателей не могут входить лица, принципиально отрицающие свободу печати. <...>
И вот из этого опозоренного Союза Вы, друг мой, не только не вышли (что было бы демонстрацией, быть может, рискованной), - но и до сих пор принимаете самое деятельное участие в его жизни. Вы близки к самым верхам его. Вот от этой близости Вы могли бы воздержаться. Но Вы не воздержались, а потому и несете свою долю ответственности за деяния Союза. <...>
Теперь Союз сделал нечто худшее. Он поспешил выступить с осуждением тех несчастных, которые, доведенные до отчания, рискуя жизнью, переслали сюда, за границу, свое письмо. Союз "писателей" предательски отрекся от своих братьев. Их предсмертный стон Союз захотел представить перед Европой как подлог и клевету, сам же поспешил засвидетельствовать, что он премного благодарен доброму начальству за сладостное житье писателей в СССР" (В. 1927. 29 сентября).
со времен нашей юности": "Ведь мы, хоть и были на "вы", все же по юношеской привычке зовем друг друга не по имени и отчеству, а уменьшительными именами" (Эфроса он называл "Бамой").
Абрам Маркович Эфрос (1888-1954) - театровед, искусствовед, переводчик, автор кн. "Профили" (М., 1933), "Рисунки поэта" (М., 1934) и др.
3 О том, как трудно жил Ходасевич в 1920 г., рассказывает в письмах к подруге Ю. Оболенская: "Вчера был у меня Владислав, похудел еще больше. Их подвал окончательно залило водой <...> А<нна> И<вановна>, в пять часов придя со службы, готовит обед, и Вл<адислав> говорит, что на ней уже и румяна не держатся (как признак плохого состояния здоровья). Одним словом, они переезжают, куда, еще не решено. Я мечтаю, чтобы поближе к нам. Несмотря на нашу грязь, копоть и сырость, приводящие маму в исступление, Вл., сидя у нас, говорил: "Хорошо у вас, товарищи, тепло, чисто, картинки на стенах..."" (9 марта 1920 г.). В письме от 18 сентября 1920 г.: "Владислава забирают на военную службу. Можешь ты понять это? Ведь его вообще надо положить в лазарет - сейчас он, кстати, и не дома, в санатории, но в городе, без воздуха. Нарывы все не прекращаются. Я, признаться, весной боялась за его жизнь, а теперь находят годным в строй. Или им все равно? А я удивляюсь, как он ноги передвигает" Ф. 2080. Оп. 1. Ед. хр. 7).