Меня ужасно огорчило, дорогой Георгий Иванович, известие о Вашей тяжелой болезни. Ну что ж это такое, на самом деле? Отчего нам с Вами так плохо живется? Впрочем, конечно, и болезни мои, и беды пустячные по сравнению с Вашими. Однако живу здесь уже больше месяца, а еще ни дня, ни минуты отдыха и покоя не видел. И до ужаса стыдно мне, что за месяц не выбрался к Брокгаузу-Ефрону 1 - и все же совесть моя перед Вами чиста: буквально нет дня без неотложного, за глотку хватающего дела, на которое уходит весь день без остатка, пока я не валюсь на диван в окончательном изнеможении... Впрочем, я половину дней, не меньше, просто просидел дома, обмотанный бинтами и компрессами.
Литературного Петербурга я не видал, да его, конечно, и нет. Враздробь видел многих, но мельком, урывками. Люди - везде люди, да простит их Господь, но, кажется, у здешних более порядочный тон, чем у москвичей. Здесь как-то больше уважают себя и друг друга; здесь не выносят непогрешимых приговоров, как в Союзе Писателей; не проповедуют морали общественной - с высоты Книжной Лавки; писатели созывают публику слушать их стихи, а не глазеть на очередной скандал; здесь не покровительствуют друг другу, как друг наш Бама Эфрос, здесь не лезут в высокопоставленные салоны... Т.е., быть может, и здесь делается все это, но как-то не только это, да и пристойнее как-то.
Простите. Всего Вам хорошего, т.е. здоровья: ах, как я научаюсь ценить его!
Сердечно Вас обнимаю. Поклон Надежде Григорьевне и просьба: если есть у Вас новые стихи, то пусть она перепишет (поразборчивее!) - и пришлет мне. Я сам не пишу, конечно.
Ну, еще раз - будьте здоровы.
Владислав Ходасевич.
Петербург
Комментарии
36. Г. И. Чулкову. - Опыты. 1994. Кн. 1. С. 95.
1 - - Имеется в виду изд-во, основанное в Петербурге в 1889 г. для издания энциклопедии; выпускало также собр. соч. Байрона, Мольера, Шиллера и др., а после 1917 г. - книги по литературоведению и искусству.