• Приглашаем посетить наш сайт
    Кулинария (cook-lib.ru)
  • Письмо Ходасевича М. Горькому. 28 июня 1923 г.


    60. М. ГОРЬКОМУ

    Berlin, 28 июня 923

    Получив Ваше письмо, дорогой Алексей Максимович, понял я, наконец, что я - отпетый мерзавец. Я даже не поблагодарил Вас за "Пушкина и его современников" 1 . Это потому, что Каплун передал мне книги в день приезда Никитина. Приезд же был сопряжен с такими громами, бурями, трусами и другими извержениями, каких и сам Соловей бы не предсказал 2 . В голове у меня помутилось. Простите - и большущее Вам спасибо за книги. Они мне не к спеху, но если иногда, гуляя - допустим хорошую погоду, - зайдете на почту и парочку выпусков мне отправите, - то свой будущий чемодан облегчите, а меня порадуете.

    Теперь отвечаю на Ваши вопросы. Где мы? Мы в Берлине, Viktoria-Luise Platz, 9, Pension Crampe, - живем и переживаем квартирный кризис, который может быть представлен в виде трагического боевика (666 тысяч метров длины! Огромный успех!) под названием: "Максим ищет дачу" 3 . Живем недурно, трудолюбиво.

    Труднее ответить о том, чего "наши" "напильнячили" в Лондоне 4 . Вот что я знаю, - и чему сперва мало верилось. "В честь Пильняка и Никитина" был "банкет". "Все в смокингах". "Я говорил речь". "Нас чествовали". "Был Голсуорти, был Уэльс и др." - Теперь из Вашего письма вижу, что был не "банкет в честь", а вечер в клубе, о котором Вы пишете. Как говорил речь Никитин - не знаю. По-английски он говорит хуже, чем я по-китайски (я все-таки по-китайски знаю одно слово: Алексеев 5 ). Беда в том, что все эти рассказы я слушал невнимательно: не знал, что они понадобятся, - а слушать хлестаковщину тошно. Знаю только то, что, видимо, "наши" наговорили {Через переводчиков, там, в клубе, были другие русские.}, потому что Никитин жаловался: Пильняк с места в карьер "изматюгал Кремль" - и это попало в газеты. Думаю, что "матюгал" и Никитин, потому что на другой день или через день "мы пошли к красинскому секретарю спрашивать, что нам говорить". По другой версии (того же Никитина) - их вызывали в тамошнее представительство РСФСР - распекли. Все это я слышал в первый же день по приезде Никитина. Многое перезабыл, потому что противно было слушать. Вам не хотел об этом писать, но раз Вы уже что-то знаете, так знайте и то, что известно мне. Больше ничего припомнить не могу. Грамотный. 37 лет. Под судом и следствием не был.

    Из Вашего письма не совсем понимаю, почему разговоры Пильняка и Никитина побуждают англичан задавать Вам вопросы о возможности аполитического объединения русских писателей. С Вашим ответом я не вполне согласен. В Московском союзе писателей уживались такие люди, как Бердяев и Аксенов, Айхенвальд и Вересаев. Так что вообще объединение мыслимо, но, конечно, как объединение цеховое, а не идейное 6 . Но какое дело до этого англичанам? Точнее: зачем спрашивают?

    Виноват, вспомнил еще: Никитин очень недоволен политической окраской англичан. "Соглашатели", "Колпаки", "Кадеты". Сам Никитин (со мной) очень левый, левее Дюшена 7 . Так что уж я для приличия пересел поправее Маркова II 8 . Уверен, что если бы Вы услыхали тов. Никитина, то немедленно бы воспользовались уроками Марии Игнатьевны и огласили бы окрестность стройными звуками Гимна. Впрочем, Никитин не отрицает, что "если бы в Москве платили такие же гроши, как в Берлине, он бы на Москву плюнул". Вообще - мерзок вдребезги.

    Сегодня вышел со мной анекдот. Я стал рассказывать одному человеку, как должен писать о самоубийстве на любовной почве "писатель", желающий продать свое произведение в "Круг" 9 . Герой самоубивается от любви. Тема не новая. Кто же герой? Он не может быть коммунист, ибо коммунист "стоит на страже", а не стреляется из-за юбки. Он не белогвардеец, ибо нельзя занимать читателя сантиментами буржуазных сынков. Следовательно, - он нечто среднее (но обладающее правами на ношение оружия), т.е. получекист, полуконтрразведчик... Но тут меня перебили. Оказалось, что я рассказываю эренбурговский роман "Жизнь и гибель Николая Курбова", которого, ей-Богу, не читал 10 - следовательно, может и не быть образцом неколебимой добродетели и не обязан все время цитировать программу партии или фельетоны Стеклова 11 . Но беда в том, что и автору приходится быть такою же смесью. Раньше такие лица звались провокаторами. Увы, всю эту гнусь в Москве едят да похваливают. А г.г. сочинители ездят на советские деньги в Лондон - "матюгать Кремль". - Впрочем, в Москве это знают. Надо быть Троцким, надо быть Зиновьевым, надо быть последним мещанином, а не революционером, - чтобы не брезгать такими людьми, а желать их "использовать". Впрочем, чего и ждать от людей, желающих сделать политическую и социальную революцию - без революции духа. Я некогда ждал - по глупости 12 . Ныне эти мещане дождутся того, что разнуздают последнего духа мещанства: духа земли: землероба. Этому и коммунист покажется слишком идеалистом, и он удавит последнего попа на кишках последнего коммуниста 13 . Впрочем, может быть и другое: Зиновьев будет висеть на моих, скажем, кишках, Троцкий на Ваших, а патриарх Тихон - на кишках профессора Павлова. (Я со смущением вижу, что затесался в слишком хорошую компанию: тут-то и сбудется поговорка, что на людях и смерть красна.)

    Как видите, я зол.

    Будьте здоровы, однако.

    Очень любящий Вас

    В. Ходасевич.

    Марии Игнатьевне с любовью низкий поклон.


    Комментарии

    60. М. Горькому. - АГ. КГ-П 83-8-12. Написано на следующий день после письма 59 как ответ на следующее (недатированное) горьковское письмо из Гюнтерсталя. Публ. Впервые.

    1 Т.е. за новые выпуски периодического издания, выходившего в Петербурге с 1903 г.; в 1922 г. вышли 33-35-й выпуски, в 1923-м - 36-й. В 1923-1925 гг. Горький регулярно снабжал Ходасевича книгами, необходимыми для его историко-литературной и переводческой работы, используя при этом помощь Е. П. Пешковой, П. П. Крючкова, И. П. Ладыжникова и др. Благодаря за присланные книги по пушкинистике, Ходасевич писал 8 июня 1923 г.: "Теперь у меня под ногами начинает образовываться что-то вроде почвы" (АГ. КГ-П 83-8-7). По переписке с Горьким проходят, в частности, такие основополагающие книги, полученные Ходасевичем: "Материалы для биографии Пушкина" и "Пушкин в Александровскую эпоху" П. В. Анненкова; "Пушкин: Биографические материалы и историко-литературные очерки" Л. Н. Майкова; издание пушкинских дневников 1833-1835 гг. под ред. Б. Л. Модзалевского. 11 сентября 1924 г. Ходасевич будет писать А. И. Ходасевич, прося ее продать оставленные им в Доме искусств книги Пушкина и о Пушкине: "Ал<ексей> Макс<имович> мне достал здесь все это - и ты меня нисколько не затруднишь, если продашь" (РГАЛИ. Ф. 537. Оп. 1. Ед. хр. 51).

    2 И. Н. Ракицкий, имевший в доме Горького репутацию человека, обладавшего даром предчувствия катастрофических событий, "сейсмографа в образе человека", как назвал его Горький в одном из писем.

    3 16 июня 1923 г. Ходасевич писал А. И. Ходасевич: "В Саарове стало дорого. Я сейчас в Берлине до приезда Горького. Потом, если найдем подходящую дачу, снова зимой будем жить вместе" (РГАЛИ. Ф. 537. Оп. 1. Ед. хр. 50). Поиски дачи были поручены сыну Горького.

    4 Горький спрашивал: "Пильняк и Никитин успели в Лондоне проникнуть в "PEN"-клуб - интернациональное, но аполитическое объединение литераторов, где председателем Голсуорти, а членами состоят самые разнообразные люди: Р. Роллан и Мережковский, С. Лагерлёф и Гауптман и т.д. Наши бойкие парни чего-то наболтали там, и я, - тоже член сего клуба, - уже получил запрос от Правления: считаю ли возможной аполитическую организацию русских литераторов, живущих в России и рассеянных за границей? <...> Было бы очень важно знать: чего именно напильнячили наши в Лондоне?" (НЖ. конгрессе ПЕН-клуба, открывшемся 1 мая. Горький дважды (в ноябре 1922 и январе 1923 г.) от имени президента клуба Дж. Голсуорси получал приглашение на конгресс, но от поездки уклонился. Одной из задач конгресса было распространение деятельности клуба в разных странах мира. В этой связи Пильняк выступил на конгрессе инициатором идеи открытия ПЕН-центра в России, мотивируя свою идею возможностью объединения в этих рамках писателей из советской России с писателями-эмигрантами. Правление клуба решило запросить об отношении к этой идее авторитетных русских писателей и обратилось с письмами к Бунину, Куприну, Мережковскому и Горькому. Об этом же писал Горькому Никитин: "Мне передана просьба Голсуорси переговорить с Вами об этом плане: т.е. как Вы смотрите на это дело, считаете ли Вы нужным и удобным это вхождение, а также возможным при теперешних политических условиях. Предполагаете ли Вы необходимым разделить эту организацию на 2 - т.е. на русскую в пределах России и на русскую за границей <...> идеологическое значение такого вхождения огромно" (АГ. КГ-П 53-16-10). О своем отрицательном отношении к идее русского ПЕН-центра Горький немедленно сообщил и в Правление, и Никитину, и Ходасевичу. Из письма последнему: "Ответил - отрицательно, указав на "Леф" и его отношение к литераторам, с одной стороны, к власти - с другой. Указал также, что один из нас приемлет Соввласть, другие же нетерпеливо ждут гибели оной, чем и кормятся, но не согласны и не сойдутся с третьими, которые ожидают помощи Керзона, Пуанкаре, коя не может допустить аполитической организации в Москве, ибо не признает бытия людей, не зараженных политикой с колыбели". Настоящее письмо Ходасевича и содержит реакцию на этот невнятный ответ Горького, с которым Ходасевич "не вполне согласен". В следующем письме ему от 4 июля Горький пытается иначе обосновать свое решение, говоря о защите авторских прав писателей-членов клуба как об одной из ее объявленных целей: "Я не знаю, осуществляется ли практически эта защита и как осуществляется? Но я знаю, что в России переводят и издают английских книг значительно больше, чем в Англии - русских. Отсюда и возникает интерес англичан к защите прав русских авторов и отсюда же ясно, что "сие надо понять в противном смысле"" (НЖ. 1952. Кн. 29. С. 211). Как и Горький, но с другими мотивировками (невозможность для них объединения с советскими писателями в одной организации), отрицательно на запрос ответили Бунин и Мережковский. Подробное освещение этого сюжета дано в статье: Казнина О. А. Борис Пильняк и ПЕН-клуб // Борис Пильняк: Опыт сегодняшнего прочтения. М.: Наследие, 1995. С. 134-152. Развязкой сюжета явилось письмо секретаря Правления ПЕН-клуба Эми Доусон-Скотт Горькому от 29 июля 1923 г.: "Дорогой М. Горький, мне поручили сообщить Вам, что, учитывая Ваше письмо и письмо одного-двух русских писателей, которым мы писали, комитет не считает целесообразным санкционировать в настоящее время образование ПЕН-клуба в Москве. Мы искренне благодарим Вас за Ваш ценный совет" (АГ. КГ-ин АН 1-38-4). Об этом решении был оповещен и Пильняк. Вопрос об участии России в ПЕН-организагога возникал и в последующие годы, но уже наталкивался и на опасения ее руководителей. В 1927 г. Голсуорси писал Эми Доусон-Скотт: "Проблема с Россией такова: кто бы то ни было в какой угодно стране может открыть свой ПЕН-центр - и никто не станет обливать нас грязью. Но стоит нам только принять в число своих членов Россию, и мы сразу увязнем в политических проблемах. Все "правые" тут же ощетинятся. Россия, как мне представляется, - это какая-то затянувшаяся политическая пощечина всему миру" (см. упомянутую статью О. А. Казниной, с. 144). Так "русский вопрос" на многие десятилетия предопределил изоляцию русских писателей от международной литературной ассоциации.

    5 Алексеев Василий Михайлович, китаевед, писал для Б.

    6 политическими и эстетическими позициями (Бердяев - философ-идеалист, оппозиционный советской власти, и И. А. Аксенов - радикальный авангардист в эстетике, служивший на высоких постах в Красной Армии и Наркоминделе) для характеристики чисто профессионального, внеидеологического, "аполитичного" характера Союза.

    7 Дюшен Борис Вячеславович (1886-1949) - член редакции берлинской газ. "Накануне". В 1926 г. вернулся в СССР.

    8 Марков II - см. примеч. 6 к письму 14.

    9 - книгоизд-во "артели писателей" в Москве, организованное летом 1922 г., уже после отъезда Ходасевича из России. Издавало крупнейших писателей - Л. Леонова, А. Толстого, М. Пришвина, А. Белого, Б. Пильняка, И. Эренбурга и др. В 1923-1927 гг. выпустило 6 книг альм. "Круг". За иронической репликой Ходасевича стоит вопрос о самоопределении по отношению к процессам, происходившим в новой советской литературе, - вопрос, уже в это время скрыто разделявший Ходасевича с Горьким. Инициатором и организатором "Круга" был А. К. Воронский. Из недавно опубликованных К. М. Поливановым материалов явствует, что организация "Круга" шла при прямом участии и под руководством Агитпропа ЦК, целью которого было возможно более широкое объединение "лояльных" писателей для обеспечения идеологического контроля над ними: "Организация "артели" писателей "Круг" стала одним из первых опытов создания подконтрольного писательского объединения" (Поливанов К. М. К истории "артели" писателей "Kpyr"//De visu. 1993. No 10. С. 6). В дальнейшем в 1929 г. "Круг" вошел в ФОСП (Федерацию объединений советских писателей), что стало шагом к возникновению - через три года - Союза советских писателей. Горький неоднократно получал приглашения участвовать в альманахах "Круга", но до 1927 г. от этого уклонялся, хотя и внимательно следил за их продукцией. В 1927 г. он на такое участие согласится.

    10 Вышел в "Круге" в 1923 г.

    11 Т.е. передовицы редактора "Известий ВЦИК", "стекловицы" (см. о них в статье Ходасевича "Все - на писателей!" в т. 2 наст. изд.).

    12 См., напр., письмо Ходасевича Б. А. Садовскому от 15 декабря 1917 г. (письмо 24 в наст. томе).

    13

    Мы добрых граждан позабавим

    И у позорного столпа

    Последнего царя удавим.