• Приглашаем посетить наш сайт
    Куприн (kuprin-lit.ru)
  • Письмо Ходасевича М. М. Карповичу. 7 апреля 1926 г.


    85. М. М. КАРПОВИЧУ

    14, rue Lamblardie

    Paris (XII е )

    7 апреля 926

    Дорогой Михаил Михайлович,

    дело, помнится, было так: написал я Вам письмо в ответ на Ваше от 20 июля, - потом перечел и решил написать другое. Но стояли жары, мы искали дачу, потом переезжали. Так я и не написал Вам, только однажды послал поклон, услыхав, как Зензинов 1 диктует письмо к Вам.

    Ну-с, а это письмо будет "автобиографическое". Вы о себе ничего не пишете - я напишу о себе.

    Мы до начала марта жили под Парижем. Там и остались бы (мне жить в городе трудно: шум и безалаберщина) - но на старой квартире дико подняли цену, на 50%, а новой подходящей не нашли. Тут вдруг подвернулась в городе - и без мебели, а это предел эмигрантского счастия, ибо выходит много дешевле. Так что вышеписаный адрес мой отныне - твердый, на 3 года, если до тех пор не увидимся в Москве (надеяться надо, но это не значит: умно). С квартирой было много хлопот: мебель и утварь, т.е. долги. К счастию, постепенно от них освобождаюсь - явно, что при помощи сверхъестественных сил. Сам не понимаю, как это выходит.

    Ну вот, это "снаружи". (Впрочем, снаружи еще и возобновившийся фурункулез: наследие России. Сейчас лечусь усиленно.)

    "Внутри" же - пишу. Вы, вероятно, получаете "Дни" и тамошнее мое читали. (Прибавьте к Ходасевичу Ф. Маслова.) А читаете ли "Современные Записки"? Там за это время я напечатал статью о пролетарских поэтах и статью об Есенине. Раньше - о Брюсове и о Гершензоне. Как видите, все о покойниках, т.е. для будущего историка литературы. (Для него же - и рецензия на книгу Гиппиус "Живые лица".)

    Пишу стихи, но, как всегда, не много. Довольно длинная (для меня) вещь, "Соррентинские фотографии", сейчас печатается во 2 No "Благонамеренного". Если у Вас нет этого журнала, напишите: я Вам пришлю оттиск, когда выйдет книжка 2 . Это - мои самые длинные стихи рифмованные: 182 строки.

    Из людей здешних вижу всех, не дружу ни с кем, но и ни с кем не в ссоре, кроме Куприна 3 , но его нигде не принимают. Житейски мне как-то никого и не хочется. Литературно у меня сейчас "флирт" с Гиппиус: за что-то она меня полюбила. Сравнительно охладели мы друг к другу с Осоргиным, на почве его безответственного возвращенчества 4 . Эта штука для меня глубоко неприемлема. Дело ясно: Россию мы любим и без наставлений Кусковой, а большевиков любить нельзя, лить воду на их мельницу - тоже. Помочь русскому народу, работая с большевиками, нельзя, ибо они сами "работают" ему во вред. Всякое сотрудничество с советской властью - по существу, направлено против русского народа. Всякая поддержка большевиков есть поддержка мучителей этого народа. Крошечная польза, которая в некоторых случаях могла бы при этом получиться для народа, - буквально крошечная: она дойдет до него в виде крошек с коммунистического стола. Ею голодные не насытятся, а сытые разжиреют. Кускова забыла ужасный опыт 1921 года, когда она призывала помогать голодающим "рука об руку" с властью 5 . Ничего, кроме обирания голодающих + провокации, не получилось. Я тогда то же думал, что и она. Но я-то кое-чему научился, хоть мне и не к чему, я не политический человек. А вот она хочет еще раз упасть на том же месте. Во второй раз это уж отчасти и преступно. Но самое мрачное то, что я знаю, что и Пешехонов, и она, и прочие - жертвы большевицкой интриги, сознательно проводимой. Возвращенчество задумано в ГПУ, и я знал о нем раньше, чем началась обработка Пешехонова, Кусковой и других. Знал даже, что именно их будут обрабатывать. Я здесь говорил об этом с эсерами, называл имя главной провокаторши 6 - не верят. Я плюнул, ибо не хотят верить, боятся, что придется "разочаровываться в людях". А я знаю все от нее самой, слышал еще в конце 1924 года. Ну, довольно об этом. Бурцевские лавры 7 меня не манят, да у меня для этого нет ни знаний, ни умения, ни охоты. Но "про себя" знаю - и соответственным образом все возвращенческое отвергаю. Пишу Вам просто потому, что накипело. Но очень прошу сохранить это в тайне: может быть, мне все же придется этим делом заняться, хоть и не хочется 8 .

    Пожалуйста, напишите о себе. Как живете, что делаете, о чем думаете. Передайте привет жене.

    Обнимаю Вас.

    Владислав Ходасевич.

    Я устал от его двуличности и лжи (политической!), устал его изобличать. А делать вид, будто не замечаю, - не могу. Это значило бы - лгать самому, двуличничать самому. Он же лгал мне в глаза бесстыдно. Будучи пойман, делал вид, будто и не слышит, и лгал сызнова. Отношения наши сводились к сцене из "На дне":

    Татарин: Э, э! Зачем картам рукав совал?

    Барон: А что же мне, в нос ее, что ли, сунуть? 9

    Татарин - это я, барон - Горький. Но я такой игры не люблю.

    В.Х.

    Еще P.S. Моя жена Вам кланяется. Я ей много о Вас рассказывал. Боюсь только, что Вы постарели, как я постарел.

    И еще P.P.S. Ходят ко мне молодые поэты здешние 10 . Но о них - в другой раз.


    Комментарии

    85. М. М. Карповичу. - Письма Карповичу. С. 146-150.

    1 Зензинов Владимир Михайлович (1880-1953) - писатель, публицист, постоянный сотрудник Д. Ходасевич писал о его кн. "Беспризорные" (В. 1929. 9 мая) и "Путь к забвению" (В.

    2 В фонде М. М. Карповича (АБ) сохранился машинописный экземпляр "Соррентинских фотографий" с надписью Ходасевича: "Дорогому Михаилу Михайловичу Карповичу на добрую память. В. Х."

    3 Полемика Ходасевича с Куприным началась еще в России, когда в статье "А. Куприн и Европа" критик представил его как писателя нового типа, писателя-рассказчика, "среднего обывателя", который "сам не располагает большим внутренним и художественным опытом, чем его читатель" (РВ. 1914. 26 июня). Отвечая Куприну на открытое письмо (В. Ходасевичу // Русская газета. 1924. 3 мая) по поводу ст-ния "Романс", Ходасевич вспомнил свою давнюю статью, несколько даже огрубив ее мысль: "...в 1914 году в "Русских Ведомостях" я высказал свое мнение о вас как о писателе некультурном". Ответ его на критические замечания Куприна свелся к одной фразе: "...прежде, нежели вступаться за Пушкина, его надо знать" (А. И. Куприну // ПН. 1924. 22 мая). См. также коммент. 1 к письму 68.

    Позже, в статье о романе "Юнкера", критик отметил "очень тонкое, смелое мастерство, с которым Куприн пишет "Юнкеров" как бы спустя рукава", но "кажущаяся эпизодичность, кажущаяся небрежность, кажущаяся нестройность его повествования в действительности очень хорошо взвешены и обдуманы. Простоватость купринской манеры на этот раз очень умна и, быть может, даже лукава. Куприн как будто теряет власть над законами романа - на самом же деле он позволяет себе большую смелость - пренебречь ими. <...>

    Единство фабулы он мастерски подменяет единством тона, единством того добродушного лиризма, от которого мягким, ровным и ласковым светом вдруг озаряется нам стародавняя, несколько бестолковая, но веселая Москва..." (В. 1932. 8 декабря).

    Скорее всего, единственное письмо Куприна к Ходасевичу с признанием его критического мастерства (недат.; РНБ. Ф. 405. Ед. хр. 11. Ксерокс) написано в ответ на эту статью.

    4 Письмо написано в разгар горячих споров о том, как относиться к происходящему в советской России, к возвращенчеству и возвращенцам. С целым рядом статей по этому поводу выступил М. Осоргин в ПН. "Кафедральствующий" - 2 сентября, "Требуется ланцет" - 28 октября, "Самоубийственная страничка из..." - 24 ноября, "Можно ли печататься в России?" - 11 декабря 1925 г. Он утверждал, что "только физический возврат может дать полное духовное слияние!", и призывал эмиграцию "стремиться не только к "духовному возврату", но и к фактическому возврату пера русского зарубежного писателя - домой, в Россию, к России, к читателю тамошнему, - всеми доступными и нравственно приемлемыми путями". Его "Особое мнение" (название статьи М. Осоргина в журн. "Еврейская трибуна", 1923, No 21) базировалось на убеждении, что "русская революция вовсе не продукт интеллигентской работы и комиссарских маневров. Она - явление стихийное, народное". Эти взгляды разделял и Александр Васильевич Пешехонов (1867-1933), много лет добивавшийся разрешения вернуться на родину - см. его кн. "Почему я не эмигрировал" (Берлин: Обелиск, 1923) и статью "Родина и эмиграция" в журн. "Воля России" (1925. No 7-11). Особого накала достигло движение к весне 1926 г., после доклада Е. Д. Кусковой "Сдвиги в России и в эмиграции (психология и действительность)". Оценку доклада см. в передовой ПН должна образоваться. Мистика эмиграции, лишающая Россию чести и достоинства, непристойна и вредна". Больше того: исходя из положения, что власть в России признана населением и "перемешалась с ним", она писала, что "нужно получать директивы оттуда, как себя вести и что делать здесь".

    5 Всероссийский комитет помощи голодающим, или Помгол, образован 21 июля 1921 г. Его возглавили Е. Д. Кускова и ее муж, экономист С. Н. Прокопович. Осоргин был членом комитета. В августе 1921 г. комитет разгромлен, множество людей арестованы. 24 августа 1921 г. Горький писал из Петрограда Е. П. Пешковой: "...аресты здесь - ужасающие. <...> В ночь сегодня - весь город гудел от автомобилей ЧК" (Архив А. М. Горького. Т. IX. С. 219). В 1922 г. многие из членов комитета были высланы за границу.

    6 Ходасевич считал, что Е. П. Пешкова была послана Дзержинским наладить контакты с эмиграцией: "...эмиграция вредит в сношениях с Европой. Необходимо это дело ликвидировать, но так, чтобы почин исходил от самой эмиграции..." (см. второй очерк "Горький" в наст. томе). Гнев Ходасевича вызвала "политическая провокация". "Ваше "возвращенчество" - не то, которое меня приводит в ярость. Я не согласен и с Вашим, но одно дело - не согласен, другое - меня тошнит и злит, - писал он М. М. Карповичу 10 июля 1926 г. - Главное, решающее отличие Вашего "возвращенчества" от Кусково-Осоргинского в том, что Вы не знаете, куда хотите возвратиться. Вы не видали большевизма и, простите, не имеете о нем никакого представления. Говорю не о ЧК и всяких кровавых ужасах, которые - в прошлом и с этой точки зрения простить их можно. Говорю о нынешней <антского> "запала" говорю: РСФСР 1922 г. и эпохи "военного коммунизма" - либеральнейшая страна в сравнении с СССР 1926 года. Вы, не знающий, не видавший прежнего, психологически правы, когда представляете себе черта не таким страшным, как его малюют, и я понимаю, если Вы (подобно иностранцам) не вполне верите нам, эмигрантам. А Кускова и Ос<оргин> и др. - знают, а зовут. (А Осоргин и вовсе гнусно: шлет других, прибавляя: я - не поеду)" (Письма Карповичу. С.

    7 Бурцев Владимир Львович (1862-1942), публицист, был особенно известен тем, что в 1908 г. разоблачил провокаторскую деятельность лидера партии эсеров Евно Азефа - агента охранки.

    8 В 1926 г. Ходасевич написал статью "К истории возвращенчества", но не опубликовал ее. Впервые ее напечатал Р. Гуль в журн. "Народная правда" (Нью-Йорк, 1951. No 17-18), а затем перепечатал в кн.: Гуль Р. Я унес Россию: Апология эмиграции. Нью-Йорк: Изд-во "Мост", 1981. Т. 1: Россия в Германии. С. 190-193.

    9 Неточная цитата из пьесы М. Горького "На дне", которую Ходасевич использовал в очерке "Горький", навеяна письмом Муни: "Если Мережковского уличают: "Зачем карта рукав совал?" Отвечает: "Что же, мне ее в нос сунуть?" По-своему прав, ибо шулер природный" Письма Муни).

    10 В мае 1925 г. Ходасевич, по воспоминаниям Ю. Терапиано, был в Союзе молодых поэтов и писателей на вечере Д. Кнута и с той поры "сделался самым желанным гостем в кругу молодых поэтов" (Терапиано Ю. Встречи. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1953. С. 84-85. Здесь же см. главу "Перекресточная тетрадь").

    Частые встречи в кафе "Ротонда", в Союзе молодых поэтов и писателей, прогулки с Терапиано, Кнутом, Оцупом и другими в 1925-1926 гг. отмечены и в "камерфурьерском" журнале, начиная с записи: 1925. Июнь. "27, суб. <ых> Поэтов (Я читал) (Сидерский, А. Вишняк, Оцуп, Познер, М. Струве. Г. Иванов, Ховин)..."

    Раздел сайта: