Незадолго до своей смерти, Ходасевич составил из выбранных газетных и журнальных статей, написанных за последние пятнадцать лет, книгу воспоминаний под заглавием Некрополь.* Там он поместил девять портретов писателей, которых он близко знал, либо с юных лет (Брюсов, Белый, Муни, Нина Петровская), либо со времени войны и революции (Гершензон, Горький, Сологуб, Есенин и - вместе - Гумилев и Блок). Затем, в 1954 году, составляя новую книгу выбранных статей Ходасевича, Н.Н. Берберова включила в сборник Литературные статьи и воспоминания** еще восемь мемуарных очерков, не вошедших в Некрополь.
Белый коридор ЛСВ, и кроме того - автобиографическая заметка "О себе", воспоминания о детстве ("Младенчество") и также двенадцать мемуарных очерков и портретов, не перепечатанных с 1920-1930-х годов.
Ходасевич - превосходный мемуарист, и теперь, в книгах Некрополь и , читатель может найти почти все его воспоминания. Надо сказать "почти" потому, что здесь нет его статей о Викторе Гофмане (1926), о детской встрече с Аполлоном Майковым (1926), о московских "Меценатах" (1936).
*В.Ф. Ходасевич, Некрополь.
** Владислав Ходасевич, Литературные статьи и воспоминания,
Но дело не только в отсутствии каких-либо статей. За годы эмиграции (1922-1939) Ходасевич написал около 430 статей (и в это число не входит более 80-ти статей о Пушкине). Рецензируя новую книгу или обращаясь к определенному литературному вопросу, он нередко ссылается на личные воспоминания или вставляет в статью анекдот. Так, в рецензии журнальной статьи о Брюсове и Белом, он пишет:
Помню такую сцену, в редакции "Весов", весной 1905 г. Мы сидим с Брюсовым в задней комнате. Звонок. Брюсов выходит в приемную. Некоторое время оттуда слышны голоса, потом хлопает входная дверь. Брюсов возвращается и скучающим голосом говорит:
- Опять приходил Андрей Белый уверять меня, что я - тайный рыцарь Жены Облеченной в Солнце.
- Что ж, вы его разуверили?
Анекдот отличается своей сценичностью, точностью, юмором. Сцена как будто написана для театра миниатюр. Обстановка набросана бегло, но детали точны: время, место. На сцене два действующих лица, за кулисами - третье. Вся суть в последней строчке (и в авторской ремарке "скучающим голосом"). Любопытно, что сцена во многом похожа на детскую пьесу "Выстрел", о которой Ходасевич вспоминает в "Младенчестве". Но здесь последняя строчка не только удивляет, а также показывает взгляд на литературу, на себя и на других.
Немало таких мест в статьях Ходасевича после 1925 года, когда он начал писать свои воспоминания (в Сорренто, со смертей Брюсова и Гершензона).
В Белом коридоре много хороших сцен: игроки Толстой, Достоевский и Ходасевич за картами ("Московский Литературно-Художественный Кружок"), разговоры с Каменевой ("Белый коридор") и с Максимом Пешковым ("Горький") и другие. Весь
* "Брюсов и Блок", Возрождение (Париж), No 1227, 11 окт. 1928. очерк "Завтрак в Сорренто" - набросок комедии в двух действиях, в стиле Тургенева. Однако Ходасевич относился к воспоминаниям, как к традиционному жанру. Во-первых, это портрет человека. Во-вторых, портрет "духа эпохи": духа времени и духа места. В них встречается много "ужасного", много забавного, а иногда и лирическое - "летом на Мойке пел соловей" - слова, впервые написанные в 1928 году в некрологе баронессы Икскуль, а затем переработанные для описания великолепия Петербурга 1920-22 годов ("Дом искусства"). И встречается везде правдивость, которая, вместе с мастерством Ходасевича-прозаика, делает эти воспоминания такими ценными в русской мемуарной литературе.
РИЧАРД СИЛЬВЕСТР
Колгейтский Университет
Условные сокращения:
КМ - Курсив мой (Автобиография),
ЛСВ - Владислав Ходасевич, Литературные статьи и воспоминания,
|