Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "X"
Список лучших слов
Несколько случайно найденных страниц
Входимость: 1. Размер: 98кб.
Часть текста: Фелицианович Ходасевич (1886 - 1939) не принадлежал к числу героев литературных салонов и любимцев "читающей" публики, хотя о его творчестве современники писали немало. Питая стойкую нелюбовь к любым формам публичности, он избегал интервьюеров и репортеров светской хроники, тщательно оберегая свою частную жизнь от внимания не только литературных недругов, но и поклонников. Едва ли не единственным исключением стал текст "В гостях у Ходасевича", опубликованный в начале 1931 года . Как представляется, эта публикация была весьма важным для Ходасевича знаком реабилитации за известный "горьковский" эпизод, серьезно осложнивший начало его эмигрантской судьбы. Впервые он предстал перед читателем не только как поэт, пушкинист, автор образцовой биографии Державина и литературный наставник, но (что на тот момент было много важнее) и как ведущий литературный критик Зарубежья в весьма влиятельном "возрожденческом" печатном изводе . С той поры Ходасевич не дал журналистам новых поводов для интереса к своей персоне. Даже его пятидесятилетний юбилей в мае 1936 г. прошел неотмеченным и не оставил никакого следа в повременной печати . Конец земного существования поэта освободил окружающих от молчания. Смерть Ходасевича, маркировавшая, по ощущению многих, не только завершение определенного периода русской зарубежной литературы, но и конец всего довоенного Зарубежья, стала поводом для печатной рефлексии современников, заново оценивших его место в истории русской словесности. В своем известном отклике Владимир Сирин (Набоков) отвел личности Ходасевича лишь литературное измерение, небезосновательно полагая, что эта ипостась содержит ключ к пониманию его как человека: "Как бы то ни...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: желания редакции получить любую мою статью. Но - вот что я должен сказать и в чем мне бы хотелось быть, наконец, понятым. Чтобы писать, писателю нужно быть сытым (хотя бы). Журнальная работа и впроголодь не кормит. Писатели вынуждены идти в газеты. Из всех писателей я - самый голодный, ибо не получаю помощи ниоткуда: ни от сербов, ни от чехов, ни от Розенталя, ни от большевиков, ни от французов. И не устраиваю концертов, сборов и проч. (Не только не получаю, но имею официальное письменное сообщение о том, что чешской субсидии мне не дали ввиду доноса некоего "писателя" о том, что я слишком много зарабатываю в "Возрождении".) Так вот, чтобы не голодать, я должен писать в газете всех больше. Газетная работа требует от меня: 1) Фельетона каждые две недели, - т.е. судорожной погони за темами (это труднее, чем самое писание). 2) Еженедельного чтения советских журналов для составления изводящей меня хроники. 3) Бывания в редакции и "консультаций" по литературным делам (с голосом, увы, совещательным). Писание газетных (т.е. неизбежно "общедоступных") статей меня изматывает душевно. Чтобы написать серьезную журнальную статью - я должен не только выкраивать "свободное" время, но и мучительно собираться с духовными силами. Не знаю, поймет ли меня...
Входимость: 1. Размер: 127кб.
Часть текста: на который право имеют редкие поэты. Ходасевич знал за собой это право, но памятник он себе поставил мало похожий на классический державинско-пушкинский образец. В этом торжественном жанре он вывел себе неожиданно скромный итог; он отказался от громкого тона и пафоса и оставил нам выверенную, сдержанную и трезвую формулу своей роли и места в поэтической истории. Во мне конец, во мне начало. Мной совершенное так мало! Но всё ж я прочное звено: Мне это счастие дано. Счастие и гордое и скромное - быть, послужить, остаться прочным звеном. Скромное в своей гордости и гордое в своей скромности. Но - звеном в какой цепи, в какой связи, в какой традиции, если здесь же сказано - "Во мне конец, во мне начало"? Как понять эти слова поэта, что за странное он звено - и последнее, и оно же первое, а в общем какое-то одинокое, словно бы выпадающее из всей цепи? Всего лишь малое звено, принимающее на себя интонацию Баратынского ("Мой дар убог, и голос мой не громок..."), и оно же прочное, то есть такое, которое держит цепь? Одинокое и прочное? Словно бы прямо текстом стихотворения нам задается вопрос, и касается он самой сути поэзии Ходасевича и судьбы поэта. Судьбой Ходасевича было литературное одиночество - судьбой, им самим осознанно избранной. "Мы же с Цветаевой <...> выйдя из символизма, ни к чему и ни к кому не пристали, остались навек одинокими, "дикими". Литературные классификаторы и составители антологий не знают, куда нас приткнуть". Так он вспоминал в очерке "Младенчество". В самом деле, Ходасевич и Цветаева - именно эти двое из больших поэтов эпохи до такой степени ни с кем не группировались и ни во что не входили, не связывали свой путь, хотя бы на время, ни с каким художественным и философским направлением эпохи, школами, группами и...
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Часть текста: В первом издании "Поэтического хозяйства Пушкина" была помещена заметка о стихотворении "Куда же ты? - В Москву..." Впервые опубликованное Анненковым, оно почти семьдесят лет печаталось во всех изданиях Пушкина под вымышленным (и бессмысленным) заглавием "Из записки к приятелю". Я предложил считать его не самостоятельной пьесой, а окончанием стихотворения "Румяный критик мой...", до тех пор считавшегося неоконченным. Мое предложение было принято всеми компетентными редакторами, и ныне оба отрывка печатаются слитно. Таким образом, надобность в этой заметке миновала, и я ее здесь не перепечатываю. Тогда же возникло у меня другое предположение, сходное с предыдущим. Несмотря на все поиски, никаких объективных подтверждений моей догадки на сей раз добыть мне не удалось, хотя, с другой стороны, я не нашел ничего, что бы могло послужить к ее опровержению. Поэтому я высказываю свою мысль в качестве всего лишь предположения. Дело идет о стихотворении "Когда за городом, задумчив, я брожу..." Для наглядности привожу его полностью. Когда за городом, задумчив, я брожу И на публичное кладбище захожу, Решетки, столбики, нарядные гробницы, Под коими гниют все мертвецы столицы, В болоте кое-как стесненные рядком, Как гости жадные за нищенским столом, Купцов, чиновников усопших Мавзолеи, Дешевого резца нелепые затеи, Над ними надписи и в прозе и в стихах О добродетелях, о службе и чинах; По старом рогаче вдовицы плач амурный; Ворами со столбов отвинченные урны, Могилы склизкие, которы также тут, Зеваючи, жильцов к себе на утро ждут, - Такие смутные мне мысли всё наводит, Что злое на меня уныние находит. Хоть плюнуть да бежать... Но как же любо мне Осеннею порой, в вечерней тишине, В деревне посещать кладбище родовое, Где дремлют мертвые в торжественном покое. Там неукрашенным могилам есть простор; К ним ночью темною не лезет бледный вор; Близ камней вековых,...
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Часть текста: литературные воспоминания. Отдельными очерками они ранее появлялись в разных журналах и сборниках. Кое-кто из людей, упоминаемых З. Н. Гиппиус, еще живы, иные умерли лишь недавно. Но я не буду касаться вопроса о своевременности появления в печати этих мемуаров. Меж тем как обыватель, в ужасе, не лишенном лицемерия, покрикивает: "Ах, обнажили! Ах, осквернили! Ах, оскорбили память!" - историк тщательно и благодарно складывает эти воспоминания в свою папку. Его благодарность - важнее обывательских оханий. Кроме того, наше время, условия нашей жизни - неблагоприятны для рукописей. Сейчас печатание мемуаров - единственный верный способ сохранить их для будущего. Все это я говорю потому, что на книги З. Н. Гиппиус не могу не смотреть прежде всего как на ценнейший мемуарный материал. Конечно, они написаны в литературном смысле блестяще. Это и сейчас уже - чтение, увлекательное, как роман. Люди и события представлены с замечательной живостью, зоркостью, - от общих характеристик до мелких частностей, от описания важных событий до маленьких, но характерных сцен. Но, несомненно, свою полную цену эти очерки обретут лишь впоследствии, когда перейдут в руки историка и сделаются одним из первоисточников по изучению минувшей литературной эпохи. Пожалуй, точнее сказать: двух эпох....